Урал56.Ру продолжает публикацию воспоминаний орских ветеранов. Мы просим их рассказать о боевой молодости, и передаем то, что услышали, вам – максимально близко живой речи, почти без сокращений и правки. Сегодня о своей войне вспоминает Анна Варфоломеевна Карякина (девичья фамилия Ульянкина), фронтовая медсестра, спасшая за 2 года службы бессчетное количество человеческих жизней… После войны она вышла замуж за фронтовика-танкиста, вырастила шестерых детей и до самой пенсии работала Орском никелькомбинате.
Рассказ Анны Карякиной (Ульянкиной)
Как война началась, так все пятеро моих братьев на фронт ушли. Старший, Михаил, на двух побывать успел – и Первую мировую воевал, и Вторую. Он у нас до 95 лет дожил. Погиб один только, младший самый, Илья – остальные вернулись…
Братья ушли, одна я с родителями осталась. Жили мы в Мордовии, в деревне Камакужа. И вот как немцы к Москве подступили, нас – я еще девчонкой совсем была, но в колхозе уж работала – туда забросили, рвы противотанковые рыть. Всю деревню собрали да увезли, только детей малых оставили с совсем уж старыми старухами. А мы – рыли эти рвы, рыли…
Потом, когда немца от города прогнали, нас в Мордовию вернули, и стала я работать на лесоповале в деревне Ковылкино. Тогда ведь трактора на дровах работали, вот я их и рубила.
А летом 1942 года мне повестку принесли: в 11 часов ночи явиться в военкомат, с собой иметь одежду, ложку и кружку. Прошла комиссию, и попала на фронт. Ну, тогда он и недалеко был…
И вот военврач мне говорит: «Будешь медсестрой». А какая я медсестра? Испугалась: да как, у меня учебы-то 4 класса! По колхозу работать могу, а лечить не умею! А он так строго: «Ульянкина, смотри на меня, делай как я!» И укол раненому делает. А их, раненых, полным-полно, бои-то какие шли… Подносят и подносят. И вот второго я уколола. Врач говорит: «Ну, видишь, Ульянкина, все ты можешь. Вот и будешь медсестра!»
А то ребятишки к нам прибились. Проходили мы деревню, подобрали мальчишечку лет 5 и девочку, 2 года. Мать у них померла… Ну, они при медсанбате нашем и были с месяц. Я с ними возилась, жалели их все. А потом кто-то из офицеров говорит: «Непорядок это, почему детей за собой таскаем?!» И велел их отдать. А кому отдашь? Вошли в какую-то деревню разоренную, старушке их отдаем. А она не берет! «Куда, - говорит, - мне их?» Тоже понятно, ей самой ведь есть нечего, да и старая уж совсем. Но офицер прикрикнул, она взяла. Что уж с ними стало? Не знаю… В детдом, наверное, какой сдали. Тогда сирот-то было…
На Курской дуге попали мы, медсестры, в окружение. Тогда и других окружали, и мужчины, солдаты, пробивались к своим… А нам что делать? Толпа девчат, уж и не помню, сколько нас было, да на всех 2 ружья, мы с этими ружьями в наряды заступали. И у врача-офицера еще пистолет был, но что от пистолета толку… А мы знали: немец ведь не пощадит нас, не посмотрит, что женщины. Да и то: какие женщины... Дети мы были. Идем, плачем потихоньку, а врач нас по карте ведет. Вывел на своих – мы и не верили, что живы остались.
Анна Варфоломеевна сегодня
Про то, что война кончилась, узнали мы в Кенигсберге, Калининград теперь. Командир собрал, объявил, что все, победили мы. Обнимались, плакали… Говорю же: дети были глупые, Господи…
