Сергей Максимишин
Сергей — фотограф-документалист, который показывает жизнь без прикрас. Во многом поэтому он станет автором фотокниги к юбилею AKKERMANN CEMENT.
Сергей Максимишин: — Нет, фотограф же не публичный человек и такого: смотрите, Максимишин пошел… нет. Я студентам говорю: если вы решили стать фотографами-документалистами, знайте: у вас не будет ни славы, ни денег. Но есть люди, которых это устраивает.
Александр Бондаренко: — У меня подготовка к интервью с вами заняла часа четыре, а вы долго готовитесь к выезду?
Сергей Максимишин: — Чем дальше ехать, тем дольше… Читаю все, что могу найти на трех доступных мне языках. Часто какие-то идеи приходят при просмотре фотографий из тех мест: любитель снял и не заметил важного, а я за это цепляюсь.
Александр Бондаренко: — Много приходится ездить?
Сергей Максимишин: — Сейчас — нет. Я же всегда работал на журналы, а они умерли… Очень много работал с «Огоньком», с «GEO», с «Русским репортером». Со студентами езжу раза три в год, случаются корпоративные съемки. Иногда что-то придумываю для души, вот осенью собираюсь повторить путь Афанасия Никитина в Индию. А лет 10 назад я появлялся дома 2-3 дня в месяц. Но тут есть свои минусы, нельзя так много путешествовать: одна поездка вышибает у тебя из головы другую и вообще ничего не остаётся. Я иногда смотрю свои фотографии с удивлением.
Александр Бондаренко: — Неужели я это снимал?..
Сергей Максимишин: — Да, удивительно, я там был, оказывается.
Золотое сечение
Александр Бондаренко: — Нужно врожденное чувство масштаба кадра или этому все-таки учишься?
Сергей Максимишин: — У меня есть позиция: в фотошколах людей учат композиции, а по мне это дурное дело, потому что знание классической живописной композиции разве что помогает понять, почему у тебя снимок не получился. Иногда нажать на затвор нужно в долю секунды и тут никакие знания не помогают, должен быть инстинкт. Моя жена любит рассказывать, что когда она меня просит даже гвоздь забить, то потом можно хоть линейкой мерить — будет золотое сечение…
Александр Бондаренко: — Заглянем в будущее? Светопись останется как жанр или выродится во что-то вроде наскальных рисунков?
Сергей Максимишин: — Останется, но… каждому жанру свое время, 60-е были годами поэзии, поэты стадионы собирали. А сейчас я даже не знаю, сколько поэтов в России, последний, за которым следил, был Кибиров. И стадион они точно не соберут. В 70-е годы было кино, а с середины 90-х — фотография.
Александр Бондаренко: — Когда у всех появились мыльницы?
Сергей Максимишин: — Когда у всех появились камеры. Моя жена брезгливо говорила: никогда ее не возьму в руки, потому что это есть у всех. А сейчас пришло время короткого видео.
Александр Бондаренко: — Вы за Тик-Ток?
Сергей Максимишин: — Там есть серьезные вещи. Видео информативнее и в 90-е оно не победило фотографию потому что не было персональных кинотеатров. А теперь у каждого в телефоне и монтажная студия, и плеер. Это родит свои шедевры, никаких сомнений. А фото… помните, раньше была пленка? и цифра будет уделом зануд и эстетов.
Лучшие — в России
Александр Бондаренко: — Вы активно пишите в соцсетях, это средство поддержания интереса к себе или потребность делиться не только картинкой, но и словами?
Сергей Максимишин: — Я люблю, встречаясь с друзьями, байки рассказывать: где был, что видел, благо, работа как раз про это. «Фейсбук» — прекрасная возможность делиться впечатлениями с большим числом людей. А еще это инструмент, я там общаюсь со студентами, например. Лет пять назад понял, что выгоднее продавать фотографии за лайки, чем за деньги. Гонораров тут нет, но люди меня читают, смотрят… А потом покупают мои книжки, идут ко мне учиться, заказывают съемки.
Александр Бондаренко: — Вчера, кстати, в фейсбучном аккаунте завода Кубаньжелдормаш пишут: Максимишин приехал снимать производство, а там людей нет, одни машины, давайте, пригласите его к себе…
Сергей Максимишин: — Так это и работает. Я вчера написал, что меня впечатлило качество заводской спецобуви, а сегодня мне сказали – забирай. Посмеялись: ну куда я повезу эти ботинки? Но благодаря соцсетям босым не останусь, случись что.
Александр Бондаренко: — Есть у вас понимание: без каких качеств нет фотографа?
Сергей Максимишин: — Любопытства и умения удивляться. Фотография может быть плохой и удивительной, но хорошей и не удивительной — никогда.
Александр Бондаренко: — А вы следите за новыми именами? И где?
Сергей Максимишин: — «Фейсбук» все покажет, у меня большая лента, я точно ничего не пропущу.
Александр Бондаренко: — И где сейчас лучшие авторы?
Сергей Максимишин: — У меня ощущение, что в России. Очень много новых имен, на самом авторитетном конкурсе фотографов WorldPressPhoto наша молодежь бьет всех. Парадокс — денег особых нет, а людей в профессии все больше и больше. Может это эффект офисного планктона: тьма народу занимаются полной фигней вроде учета товаров на складе и им надо самовыражаться. Вот и живут второй жизнью как фотографы.
Кстати, в провинции часто рассматривают удаленность от столицы, как недостаток, а это преимущество! Ты живешь здесь и вся Оренбургская область — твоя, конкурентов нет. Россия самая не снятая страна мира, здесь тьма фантастических историй, а я не знаю ни одного фотографа из Оренбурга. Я приезжаю в Магадан с мастер-классом, мне приносят портфолио. И я офигеваю, потому что вижу Гоа, Намибию, Кубу и ни одной фотографии из Магадана. Да любой западный фотограф удавится за возможность попасть в Магадан, а вы живете на золоте и ездите снимать Гоа…Ведь фотография из Магадана — это не обязательно фотография о Магадане, большая беда, что люди не понимают своего счастья. Великий фотограф Саша Кузнецов живет в Красноярске и делает там невероятные вещи, Логинов покойный жил в Магнитогорске…
Топливо мотивации
Александр Бондаренко: — Снимок по поводу которого вы думаете: черт, почему под ним не моя подпись?
Сергей Максимишин: — Отдельный кадр интересен мне только как часть истории. Я страшно завидую, что историю про град Китеж снял швед, а упавшие ступени ракет на Алтае норвежец Джонас Бендексон. Моя самая успешная история — про поселок Шойна в ненецком округе, который засыпает песком. В институтском театре мы ставили «Женщину в песках» Кобе Абэ и кто знал, что я это увижу наяву?..
Александр Бондаренко: — Усталость не накрывает?
Сергей Максимишин: — Я стал ленивым, меня трудно удивить. Помогают студенты, не готов от них услышать «Акела промахнулся!», это мотивирует. Но усталость и выгорание — это проблема, когда объездил почти весь мир.
Александр Бондаренко: — Есть Илон Маск, который обещает заселить Марс…
Сергей Максимишин: — Я же людей снимаю, а их там пока нет. Кстати, главная сложность с AKKERMANN — тотальная автоматизация производства: огромные цеха управляются с пульта парой-тройкой человек. А вообще здесь я увидел капитализм с человеческим лицом: на обеды дотация 200 рублей, красивая и качественная спецодежда. В мае, кстати, вернусь сюда поработать, и с желающими поговорим о фотографии в путешествиях…
Фото: Резеды Яубасаровой, Ирины Бондаренко, Сергея Максимишина
