В феврале 1990 года исполком Орского горсовета принял весьма интересное решение: он установил лимиты на выбросы вредных веществ для каждого местного предприятия. И создал специальный банковский счет, на который предприятия, превысившие лимиты, должны были зачислять немалые деньги. Потом эти деньги пошли бы на решение экологических проблем, самими предприятиями и созданных… Но давайте разбираться во всем по порядку.
Документ 1990 года. Приложения к нему – в фотогалерее к статье (внизу страницы)
Красный снег и кислотный дождь
В СССР за соблюдение экологического законодательства отвечали не предприятия как хозяйствующие субъекты, а их руководители. Если объяснять совсем упрощенно, «на пальцах», то дело было так.
Допустим, надо условному Орскому чернометаллургическому заводу (такого на самом деле не существовало) запустить в эксплуатацию новую печь и выплавить в ней к Новому году сто тысяч тонн стали. Сделать это нужно, хоть кровь из носу: соцобязательства взяты, договоры соцсоревнования заключены, умри, но сделай. И вот рабочие спешно, по-стахановски, возводят эту печь, начинают круглосуточно плавить в ней металл – лишь бы успеть. По уму, по всем нормам, прежде запуска в эксплуатацию они должны смонтировать системы газоочистки, пылеулавливания… Но когда, если сроки горят?! И печка горит, щедро, напрямую, вышвыривая в атмосферу тонны яда. На орчан с суровых уральских небес падает красивый, но не очень полезный снег красноватого оттенка….
Сотрудники контролирующих органов замечают это, составляют акт. Директора завода штрафуют на энное количество рублей. Но эти выпавшие из своего бюджета рубли он легко компенсирует премиальными за успешное выполнение задания! Нет, конечно, его могут вызвать на «разбор полетов» строгие партийные начальники. Могут снять с директора стружку… Но вряд ли стружка окажется очень уж толстой – начальники тоже понимают, что экология экологией, а та самая сотня тысяч тонн стали нужна, как воздух. И еще много таких нужно, и тоже срочно. И придется этому директору, в таком же авральном режиме, строить новые печи, и пусть строит, а уж чистота воздуха – да ладно, после что-нибудь придумаем…
1986 год, День машиностроителя. На трибуне на площади Шевченко – руководство города и ЮУМЗа. Справа – нынешний председатель Совета депутатов В. Франц. Фото ОКМ
В одной из предыдущих «старостей» мы уже рассказывали, как в 1979 году председатель Орского горсовета Владимир Томин отправил в Москву три письма. Они были адресованы трем министрам: тяжелого, энергетического и транспортного машиностроения; цветной металлургии; нефтехимической и нефтедобывающей промышленности. В письмах этих содержались жалобы на орские предприятия, загрязнявшие небо над городом. Вот что он писал о работе Никеля:
Перестраивать так перестраивать
И вот в страну пришла перестройка. Перестраивать принялись решительно все и сразу. Ввязались в гонку вооружений – срочно разоружаемся. Запрещали слушать рок-музыку – пожалуйста, под эгидой ВЛКСМ создаются рок-клубы. Загоняли в лагеря фарцовщиков-спекулянтов – начинаем поощрять предпринимательскую инициативу, создаем кооперативы при предприятиях. И в отношении к проблемам экологии тоже наметился новый подход. Он был сформулирован в 1988 году в постановлении «О коренной перестройке дела охраны природы в стране». Подписал этот документ генсек Михаил Горбачев.
Суть эксперимента была простой: сделать так, чтобы загрязнять атмосферу предприятиям было невыгодно экономически. Каждому заводу устанавливались свои лимиты: столько-то дряни в воздух (а также в воду и в землю) он мог выбросить безнаказанно – это был тот минимум, без которого производство, даже при безукоризненном соблюдении всех мер защиты, работать не может. За это взималась плата, но очень умеренная. Все, что выбрасывалось сверх лимита, считалось результатом легкомысленного и безответственного отношения к работе, и за каждую лишнюю тонну предприятие должно было платить по гораздо более высокому тарифу: в 32 раза дороже! По задумке разработчиков эксперимента, руководство предприятий должно было сесть и прикинуть: а может, будем работать помедленней, но почище, оно в итоге и выгодней окажется? Да, лишняя очистительная установка потребует многих вложений; да, из-за нее потеряем время; но все равно это лучше, чем отдавать живые деньги, да немалые?
Проспект Ленина, 1986. Фото ОКМ
Средства, которые платились предприятиями, подлежали зачислению на специальный счет – с тем, чтобы потом на них проводились экологические мероприятия: рекультивировались земли, высаживались зеленые пояса, очищались русла рек… Звучит, согласитесь, неплохо. Жаль, ничего толкового из этого не вышло.
Не все выбросы одинаково... вредны
Так вот, 15 февраля 1990 года исполком утвердил перечень предприятий, участвующих в эксперименте. Самый большой лимит достался Южуралникелькомбинату. Ему было позволено выбрасывать 208 тысяч 380 тонн вредных веществ в год. Неудивительно, что первое место досталось Никелю: производство в принципе вредное, даже самые современные заводы не могут работать без обильных выбросов, а наш-то старичок, построенный в 30-е годы, и подавно…
1986 год, строительство жилого дома на улице Гомельской. Фото ОКМ
Второе место (и опять неудивительно) досталось Чкаловскому нефтеперерабатывающему заводу. На весь ОНОС (производственное объединение «Чкаловский+Синтезспирт») приходилось 47 тысяч 799 тонн.
Третье место – Орская ТЭЦ-1. На ее долю выпало 15 тысяч 29 тонн. Сейчас может показаться странным: а с чего это у ТЭЦ так много выбросов? Сейчас их, действительно, совсем мало – стало мало после перехода на газовое топливо. А в те времена станция еще топилась углем, и коптила небо над Орском будь здоров…
Ну, а далее, с куда меньшими показателями, идут ЮУМЗ, ОЗТП, ПОГАТ-1 и ПОГАТ-2, две автоколонны, Карьероуправление и прочие.
1986 год, ОЗТП. Фото ОКМ
Понятно, что не все вещества оценивались одинаково. Ведь какое-то оказывает на состояние окружающей среды незначительное влияние, какое-то вредит гораздо сильнее. Поэтому каждому из химических соединений присваивался «индекс агрессивности». Например, для фенола он равнялся 1000; для нефтепродуктов – 20; для аммиака – 10,4; для неорганической пыли – 6,67; для окиси углерода – 1; для хлоридов – 0,003. То есть, скажем, выброс тонны окиси углерода и всего килограмма фенола стоил для предприятия одинаково.
Как уже говорилось, в установленных рамках заводы могли выбрасывать отходы производства в воздух довольно дешево. А сверх них устанавливались уже совсем иные расценки, в 32 раза выше. Выходило по 1 рублю 82 копейки за каждую тонну. Лимит по веществам, загрязняющим воду, устанавливался отдельно, и за превышение полагалось платить уже 5 тысяч 733 рубля за тонну. Ну, и твердые промышленные отходы, вывозимые на свалку, тоже оценивались особо: пластик – 85 рублей, тряпье – 50 рублей, битое стекло – 27 рублей за тонну…
1983 год, здание Октябрьского райисполкома. Фото ОКМ
По отчетам о своей деятельности предприятия были должны ежеквартально, каждые 3 месяца, переводить платежи на специальный счет в Жилсоцбанке. Потом эти средства полагалось использовать «для формирования местных фондов охраны природы, используемых на проведение природоохранных мероприятий».
Насколько успешно был реализован этот эксперимент, удалось ли что-то полезное сделать на деньги из специальных фондов, сказать трудно – никаких документов по этому поводу нам отыскать в архиве не удалось. Вероятно, ничего толкового из этого не вышло – чуть больше, чем через год случился путч, на московские улицы выползли танки, а еще чуть позже самой страны под названием СССР не стало. Все полетело в тартарары – какая уж тут экология…
Урал56.Ру благодарит за помощь в подготовке материала филиал ГБУ «Государственный архив Оренбургской области» в городе Орске и лично директора Инну Ершову, а также МАУК «Орский краеведческий музей» и лично методиста Анастасию Симонову.
