Здесь люди получают шанс на новую жизнь
Центр «Феникс» находится вдали от оживленных орских улиц. Это неприметное трехэтажное здание в промзоне между поселками Никель и Первомайский. Большинство жителей города наверняка даже не знает, что есть в нашем городе такое учреждение. Но в определенных кругах оно хорошо известно, причем не только в Орске, но и во всем восточном Оренбуржье. Сюда приходят те, кому идти больше некуда…
У тех, кто сам хочет исправить жизнь, есть шанс
Многие люди, попадающие сюда, самостоятельно передвигаться уже не могут, поэтому всюду — пандусы для инвалидов
Полное название учреждения - «Центр социальной адаптации лиц без определенного места жительства и занятий «Феникс». Здесь помогают людям, от которых отвернулись даже самые близкие.
— К нам ведут несколько путей. Некоторые приходят сами. Люди живут на улице, но в какой-то момент понимают, что дальше так продолжаться не может, и обращаются к нам. Некоторых мы привозим. Есть спецмашина, в нее садятся наши сотрудники, которые знают, где в городе собираются бездомные. Да они, собственно говоря, и большинство этих людей по именам знают… Едут, разговаривают, привозят сюда. Есть у нас и контакт с больницами. И со службой исполнения наказаний тоже: бывает, что человек выходит из колонии на волю, а его здесь не ждет никто. Куда ему податься? Таким тоже помогаем.
Игорь Писанко, директор центра «Феникс»
Условия для поступления в «Феникс» самые простые. Первое — согласие человека. Насильно никто сюда бездомных не тащит. Хочет он изменить свою жизнь — зеленый свет. Нет — ну что ж, каждый сам выбирает судьбу. Второе — прохождение исследования на туберкулез. Не секрет, что заболевание это социальное, и в среде бродяг встречается довольно часто. Любой обратившийся — есть ли у него документы, нет ли — пройдет флюорографию, ради этого у «Феникса» заключен договор с больницей. Если туберкулез обнаружится, человека направят в тубдиспансер. Если все в порядке — он попадет на недельный карантин. Тут его отмоют, избавят ото вшей…
В мини-спортзале можно вернуть себе чуточку здоровья
Кроме того, практика показывает, что именно на первой неделе обостряются хронические недуги: организм, привыкший к ежедневному выживанию в кошмарных условиях, расслабляется и отпускает «болячки» на волю.
Днем кто-то уходит на работу, кто-то остается в центре — смотреть телевизор или играть в нарды
Полгода на возвращение к нормальной жизни
Большинство людей попадает сюда без документов. Их помогают восстановить сотрудники центра: пишут запросы в полицию, разыскивают свидетелей для суда. Старикам оформляют пенсию: связываются с организациями, где те работали, передают данные в Пенсионный фонд.
Паззл, собранный инвалидом-колясочником, украшает стену комнаты отдыха
По закону, жить в «Фениксе» можно не более полугода. За это время документы восстанавливаются, и каждый должен решить, что ему делать в будущем. Если это молодой здоровый человек, он отправляется обратно в город. Как правило, работу, пусть временную, для таких находят уже в первый месяц пребывания в «Фениксе» (здесь тесно сотрудничают и с центром занятости, и напрямую с работодателями). За полгода скапливается небольшая сумма, которой достаточно, чтобы снять квартиру и начать нормальную жизнь. Если же речь о стариках или инвалидах, то им дорога в интернат «Надежда», либо другие аналогичные учреждения, расположенные в Оренбургской области.
А это картина, написанная художником-самоучкой
Многие из тех, кто выходит отсюда в большой мир, увы, возвращаются к прежней жизни — и снова оказываются в «Фениксе» через год-два. Но есть и положительные примеры. За 13 лет существования центра здесь сыграли 3 свадьбы. Одна пара инвалидов-колясочников сейчас живет в «Надежде», две молодых семьи — в городе. В обеих, кстати, уже родились дети…
Приходится заново учиться жить в человеческих условиях
В «Фениксе» постояльцы (тут их принято называть «проживающие») не работают. То есть содержатся они бесплатно, но кое-какие поручения им все же дают — уж кому что по силам. Попал сюда бывший строитель-отделочник — он выложил плиткой ступеньки. Художник-самоучка нарисовал на всю кирпичную стену внутреннего дворика наивный, но симпатичный пейзаж: зеленый лужок, белые березки. Плотник помог сколотить беседку — во время нашего посещения в ней сидел молодой парень. Он грелся на солнышке, болтая в воздухе покалеченными, отнятыми ниже колен ногами…
— Проживающие помогают нам с благоустройством центра. И дело не в том, что это очень нам нужно. Это больше нужно им самим. Прибраться в комнате, вытереть пыль, цветочки полить — люди, прожившие пару месяцев на улице, ничего этого уже не умеют. Им приходится восстанавливать утраченные навыки. Да что говорить, большинство заново учится держать в руках ложку!
Игорь Писанко, директор центра «Феникс»
Сейчас в центре немного народу. Сотрудники с мрачной иронией объясняют: лето, сезон отпусков. Бездомные, которые помоложе и посильнее, предпочитают жить на свежем воздухе — в теплое время года «Феникс» с его строгим сухим законом и жесткой дисциплиной их не так привлекает. А вот в морозы все 60 коек наверняка окажутся заняты, еще и дополнительные места создавать придется… Да, здешние «проживающие» порой циничны и пользуются услугами, вовсе не собираясь исправлять свою жизнь. Но и таких сюда принимают: шанс человеку должен быть дан.
У каждого здесь — своя страшная история
Чтобы посмотреть, в каких условиях бродяги возвращаются к нормальной жизни, проходим по коридорам. Директор показывает столовую, которая наполняется дважды в сутки, по утрам и вечерам. Потом — комнату отдыха со стеллажами, полными книг, и большим современным телевизором. Заглядываем в спортзал — комнатку, где располагаются несколько тренажеров. Заглядываем в кабинет психолога — уютненький, с аквариумом и мягкими игрушками. Ну и, конечно, смотрим на жилые комнаты. Они похожи на больничные палаты, и то, что их обитатели носят халаты и пижамы, только подчеркивает это сходство.
В центре собрана неплохая библиотека
Как правило, в комнате находятся 4 кровати и 4 тумбочки. Почти во всех есть небольшие телевизоры, а кое-где даже кондиционеры.
Комнаты похожи на палаты то ли больницы, то ли санатория
Проходя по центру, сталкиваемся с людьми. Просим их рассказать, как здесь оказались. Фотографироваться люди, как правило, отказываются, но поговорить соглашаются почти все. У каждого — своя история, и история очень страшная.
Владимир
Когда мы входим в комнату, он вскакивает, вытягивается в струнку и прячет руки за спину. И по этой характерной позе, и по настороженным глазам, и по самим рукам (они сплошь покрыты старыми выцветшими наколками) понятно, где этот человек провел значительную часть своей жизни.
— Как сюда попал? Да просто. Жить негде. Сестра есть, но больная, еле ходит, чего я буду ей мешать? Документы к тому же потерял. Ну, так получилось. Вот, восстановлю, поеду в интернат…
— А по профессии вы кто?
— Шофер, тракторист. Я чего только не строил. В Светлом завод, в Ясном завод, в Орске тоже — завод тракторных прицепов… Потом уж стал по частным стройкам. Там работал, там и жил. Но это пока силенки были. А потом — кому я нужен?
— И что, в советское время квартиру строителю завода не давали?
— Не, какая квартира?! Это кто издалека приезжал — тем давали в пятиэтажках. А нам, местным, такой барак... В потолок глянешь — и небушко видать.
— А семьи нет? Что, даже не были женаты?
— Когда-то был. Но теперь у меня никого нет.
— В тюрьме бывали?
— А, это да, конечно! Кто ж не бывал?
— И много времени там провели?
— Да не, чуть-чуть. 11 лет в общей сложности.
Инесса
Довольно молодая женщина, на лице — несколько заметных шрамов.
— Мне дочь посоветовала сюда обратиться. Паспорт украли, а я даже не гражданка России, из Узбекистана мы сюда приехали…
— Так у вас дочь есть? А почему с ней не живете?
— Да куда с ней! Она с тремя детьми без мужа в общаге…
— Профессия есть у вас?
— Да, я сварщица. Раньше на комбинате ЖБК работала. Потом, как оказалась на улице, подрабатывала где могла.
— На улице долго жили?
— Ой, долго... 10 лет. Больше даже. Летом ничего, а зимой холодно, тяжело. В брошенных гаражах костер разведешь — согреешься, но все равно…
— А теперь что?
— Ну вот документы мне восстановили, и даже гражданство помогли оформить, за это спасибо. Теперь? Ну, в интернат, чего тут выдумаешь… Это если дадут вторую группу инвалидности. Нет — даже и не знаю.
Живописец из числа проживающих на фоне своего творения
Валерий
Интеллигент. Столик у его кровати завален книгами. Когда мы входим, он сидит и читает. Книжку держит в левой руке, а страницы переворачивает обрубком правой. На ней нет ни одного пальца.
— Меня сюда из Круторожино привезли. Лечился там… До этого в наркологическом тоже лечился…
— С наркотиками проблема?
— Да ну, какие наркотики, с алкоголем… Пил, дурак. Страшно пил!
— Как получилось, что оказались на улице?
— Да как… Я инженер-конструктор первой категории, академию окончил. Жил в Новотроицке, работал на комбинате. На начальника бюро меня выдвигали! Потом попал в аварию на машине, сломал позвоночник. И еще в семье проблемы… Ой, жуткие были проблемы! Не знал, чего делать и поэтому лез в бутылку. Познакомился с ребятами, оказались черные риэлторы. Квартиру отняли у меня. Стал жить на улице. Летом — в гаражах. Зимой — на теплотрассе. Пальцы вот отморозил, гангрена началась. Пришлось ампутировать.
— Здесь-то нравится?
— Да. Библиотека тут разнообразная. Впервые прочитал про план Барбаросса. Это когда немцы собирались дойти до линии Ленинград-Астрахань…
Долго, волнуясь и заикаясь, размахивая трясущимися руками, рассказывает про коварные намерения немцев, японцев, итальянцев. Потом наконец возвращается к своей истории:
— Документы мне восстановят, поеду в интернат. Хорошо бы квартиру обратно отсудить, но как? Боюсь, если стану высовываться, стукнут по голове, а мне много не надо, у меня позвоночник…
Антонина
Самая пожилая. Говорит неразборчиво — во рту всего два зуба. Седая голова трясется.
— Я жила в Ясном. С мужчиной, ну, сожителем. Долго с ним, много лет прожила, но мы не регистрировались. И в его квартире прописана не была. А потом он умер от воспаления легких. А жилье не приватизированное. Ну, оно и отошло к городу. А я ему, получается, никто. Пришлось съезжать. Какое-то время у знакомой получилось пожить, но это же временно. А дальше куда? У меня к тому же со здоровьем проблемы такие были… Почти ослепла, не видела ничего. Катаракта. Ну, меня сюда и привезли в марте.
— Сейчас-то видите?
— Да, операцию тут сделали. Одним глазом хорошо вижу, вторым не очень. Это радость такая, вам не понять...
— А дальше что? Куда отсюда собираетесь податься?
— А куда мне… В дом престарелых. Родственников нет, брат и сестра умерли. Пенсию буду получать, но на нее не очень-то проживешь, если квартиры нет.
Благодарим ее и выходим из комнаты. Спустя некоторое время догоняет в коридоре, тянет за рукав. Лицо мокрое, в слезах:
— Вы это… Пропишите, что тут люди хорошие работают. Я-то сперва думала, будут попрекать, бомжиха мол, бичиха… А они как к родной… Вежливо... Спасибо им...
